Журналистская деятельность в 80-90 годы подарила мне множество интересных встреч почти со всеми, кто обрёл известность в гагаузском крае или только начинал свой творческий путь. Я не была “царапающим” газетчиком, любила свой край и людей, поэтому, накопила большой сундук откровений сородичей.
Петр Николаевич Влах долгое время перу моему не давался. Я наблюдала за ним и постепенно накопила свой “живой” материал.
СЛАВЫ И ДЕНЕГ
Чего он хочет больше всего от жизни? – выпытывала я однажды у художника. Ответил честно и быстро: «Славы и денег!” И доходчиво разъяснил, что если бы не определил именно это базовой ступенью для себя – не выжил бы, потому как терпел много трудностей. И по здоровью и по труду. С младых, как говорится, лет. Закончил свой земной путь в статусе известного творца, но в нищете и одиночестве. Славу познал, а деньгами так и не разжился. Наш край не щедр к талантливым своим сыновьям.
СЕВЕР И ЮГ
Родился Петр Влах в селе Дезгинжа за пару месяцев до победы в Великой Отечественной войне. А рос на Урале. Почему? Ответ на этот вопрос, я не отыскала в своем блокноте, а спросить уже не у кого.
О своих уральских впечатлениях рассказывал охотно, они картинками красивой суровости легли на память: продолжительными зимами, заиндевелыми кедрами, сумраком лесов, таинственными шорохами, медведями на дорогах, ледяными озёрами, рыбой, морошкой, грибами… Глубоко дыша впитывал мальчишка молчаливую ясность Сибири, но часто там болел. И родители с детьми вернулись домой.
На родине подросток ощутил иное потрясение: вспаханные поля, ласковое солнце, янтарный виноград, саманные дома, национальная одежда, кукурузный хлеб, гагаузский народ, его язык, традиции, обычаи – весь самобытный мир буджакской степи и местной жизни вошли в него так плотно, что он чуть не задохнулся от такой наполненности.
Север и юг, встретившись в юном потрясённом сознании, искорежили тело подростка, но оставили ему в дар яркий талант. Научили видеть сердцем, дышать родиной и воспевать её мотивы. Он стал замечать то, что другим было не дано. Увлёкся рисованием и уже в ранние годы знал, чем хочет заниматься всю жизнь.
ИСТОЧНИК
Когда Петр поступил в Кишинёвское художественное училище им. И. Репина, то долгое время слышал за спиной язвительный шепот и усмешки. Трудом и терпением он всех победил.
При себе всегда носил “путевую” тетрадь, куда простым карандашом заносил всё, что видел. Однажды сокурсники заглянули в эту тетрадь и ситуация сразу изменилась: из изгоя он превратился в звезду. Даже педагоги не могли повторить его сюжеты, прорисованные до мельчайших деталей.
Юношу не манила большая живопись, он изучал народное творчество, искал собственную творческую линию судьбы. И нашел! В графике, в художественно – прикладном искусстве, в общественной деятельности, в наставничестве, в семье. Пока по жизни его сопровождала Ангел по имени Любовь, всё было у художника хорошо. Он был востребован и дома, и в творчестве.
ЛАГЕНАРИЯ
Так называется бутылочная тыква или сусак – “лебединая песня” Петра Влаха, его отдушина и определённый смысл жизни. Он грезил своими сусаками, разговаривал с ними, имена им давал, характеристики. Сам их растил, придавал нужную форму и выжигал орнаментом.
“Узоры на сусаке я сначала намечаю карандашом, а потом по рисункам прохожусь паяльником. И это уже навечно, моё “кружево” не сотрёт ни время, ни стихия, ни человек! – отмечал в беседе Петр Николаевич. – Черный выжженный рисунок отлично гармонирует с солнечной поверхностью сусака. Он с сотворения мира приносил нашим далёким предкам утешительные мысли, являя собой вечный зов к красоте.”
Более тысячи уникальных тыквенных сосудов подарил миру Петр Влах! И каждый – произведение искусства. На роспись одного сусака он тратил три-четыре дня и десятки эскизов. Бывало тыковка не сразу “ложилась” под рисунок, тогда он искал новый узор. Где находил?
Много лет путешествовал по гагаузским поселениям, изучал всё, что связано с бытом, фольклором, культурой нашего народа. Ездил даже на Алтай, откуда по преданию наши предки. Срисовывал всё, что видел, чтобы потом пропустить через душу и создать свой шедевр.
Во дни странствий расспрашивал сельчан и об особой разновидности тыкв, которые использовались в ту пору в гагаузских семьях в качестве посуды.
В доме моих родителей тоже были две такие ёмкости, мама хранила в них сыпучие продукты. Сусаки эти достались ей по наследству от бабушки, потому, хранились с трепетом. Со временем они рассохлись и потрескались.
Когда я увидела такие же причудливые сосуды у Петра Николаевича в мастерской, сразу вспомнила про мамины реликвии и гордость за художника нашла место в моем сердце.
Обычные эти предметы обихода он превратил в искусство и сусак открыл Влаху путь к славе, который он искал, страстно желая отличиться от окружающих коллег по цеху.
Обычные овощные плоды в его руках превращались в замысловатые вазы, кувшины, солонки, перечницы, ковши. Как скульптор он моделировал тыквенные плоды, используя их пластические свойства. Создавал сусаки такими, какими были ему нужны: с изогнутыми горлышками, закрученными ручками, пузатыми боками, окошками – глазницами и т.д.
Выжигал на своих сусаках и отдельные мотивы и целые сюжеты. Творчески заимствовал декоративные мотивы из богатого наследия народного творчества: ковроделия, вышивки, национального костюма, резьбы по дереву и даже по камню.
Петр Влах, возродив сусак, открыл нам затерянный мир эстетических ценностей, гармонии человека и природы, формы и красок. Духовное содержание влаховского декора передает наказы ушедших предков – ценить добро и красоту.
Продолжение читайте 8 января…
Автор: Анна Харламенко
