В мире слов и историй, Анна Харламенко стремилась поймать взглядом истинный образ Марии Васильевны Маруневич. Но слова ускользали от неё, как песок сквозь пальцы, не передавая всей глубины и мощи этой уникальной личности. Каждая попытка описать Марию Васильевну оставляла автора с чувством неудовлетворенности, она искала ключ к её душе, но он казался ей недосягаемым. Всё изменилось, когда Анна Харламенко увидела кардиограмму её сердца. В этом пульсе жизни, в каждой линии и точке, она обнаружила истинное величие Марии Васильевны. Теперь, когда она снова берется за перо – чувствует, как каждое слово приобретает новый смысл, оживляя историю этой яркой и загадочной женщины.
КАРДИОГРАММА ДУШИ
Про Марию Васильевну Маруневич я не могла писать, пока “не нащупала” образ её души. Пробовала, но все слова казались поверхностными, а хотелось, чтобы звучали, как камертон, отражали всю ее величину.
Яркая, самобытная, многогранная, всеобъемлющая, страстная, обаятельная, ёмкая, смелая, человечная, трудолюбивая, неугомонная, расточающая себя дочь Гагаузии широтой своей “выпадала” сквозь литературные нормы.
Тексты мои будто падали в колодец и, ударяясь о дно, отскакивали, требуя новой редакции. Они не оседали целиком, как мне хотелось. К невероятной печали о судьбе героини примешивалось чувство досады: “Почему я не могу сказать о ней так, как она заслуживает? Не пишется сердцем. Почему?”
Не умею я сказать о человеке, если образ его рассыпан на пазлы. Марию Васильевну именно так преподносили обществу, от общего к частному: тут она учёный, тут – политик, тут – преподаватель, женщина, друг, гагаузка. Я же из изюминок всегда складываю цельный образ, но для нее не хватало какого-то “пазлика”…
Многогранность героини меня загнала в паутину и замотала все впечатления в клубок. Он связывал узелками мысли, слова, эмоции, я тянула их на себя и рвала весь текст. И душу.
Мы были знакомы, хорошо дружили, вместе работали, доверяли друг другу, но я не знала главного, за что она платила такую высокую цену?
Я шла на встречи в ее честь, листала свои и чужие дневниковые записи, всматривалась в фотографии, плутала ее тропками, болела ею, но не могла ухватиться за суть, раскрыть ее подлинную истинность, тотальную значимость, внутреннюю красоту.
Образ не шёл, пока в руки не попалась кардиограмма ее сердца. Непрерывные линии сменялись то ровными, то кривыми зигзагами, устремились то вверх, то вниз, то шире, то глубже. Она цеплялась за эти линии, жажда жизни побеждала, но кто-то снова и снова подталкивал ее к обрыву, пока кардиограмма неожиданно не оборвалась…
Я увидела её пламенное сердце в динамике, считала взлеты и падения, гладила все линии и точки, восхищалась и страдала вместе с ним. В этом сердце не было пустоты и фальши, оно любило и пылало, работало на износ с бесчисленными зарубками.
Я нащупала картинку своего изложения! Оставалось подобрать стилистику. На нужную тональность натолкнул врач.
Осматривая однажды при мне пациента, который не мог говорить, доктор попросил пациента вдохнуть воздуха побольше и вместе с ним выдохнуть свою боль, чтобы он ее тоже почувствовал.
Я смотрела кардиограмму Марии Васильевны и ощутила этот выдох. Она жила также: вдыхала воздух, а выдыхала любовь, ко всему, чему прикасались руки, ум, душа. Закрывала ими болевые точки – чужие, но не свои. Боль она терпела и прятала. Её много было, этой боли, она-то и чертила кардиограмму линиями вниз, пока не оборвала совсем…
О ней не пафосно надо, а сердцем – “выдохнуть боль и любовь”, чтобы все поняли, какой живой прелестью, ярчайшим подъемом и самоотдачей жил рядом с нами этот Человек, а мы не уберегли…
Мои тексты сложились в кардиограмму души, её и моей, всех, кто ее любил и… погубил.
Теперь, когда я пишу про Марию Васильевну, сердце выдыхает амплитудные заметки, порывистые эмоции, стремительные линии, гулкие слова и затаенную боль… Они таковы, каким был и сам человек, которому эти строки посвящены.
МАГИЧЕСКИЙ КАМЕНЬ
Существует притча о магическом камне, который Всевышний кладет каждому под подушку. Чем щедрее человек делится наделенными от природы сокровищами души, тем ярче светит его камень и притягивает к нему таланты, события, людей, впечатления, достижения.
Мария Васильевна надарила своему народу, всем, кто хоть раз прикоснулся к ее душе, много тепла, символов, открытий и сама наполнилась столькими дарами, что поражало, как в одном человеке может вместиться содержимое нескольких жизней.
Мария Васильевна надарила своему народу, всем, кто хоть раз прикоснулся к ее душе, много тепла, символов, открытий и сама наполнилась столькими дарами, что поражало, как в одном человеке может вместиться содержимое нескольких жизней.
Она была историком, политологом, учёным, этнографом, культуроведом, публицистом, дипломатом, педагогом, оратором, общественным и политическим деятелем, наставником молодежи, великолепным собеседником, заботливым другом, гостеприимной хозяйкой, беспокойной матерью, тонким и зорким человеком, красивой женщиной, гордой и умной представительницей своего народа.
Она талантлива была во всём! Смело бралась за то, что не могли другие или не хотели, а чаще боялись. Бралась смело, охотно, щедро, работала много, самозабвенно, затратно. Магический её камень светился так ярко, что любой, кто попадал под его излучение, уже не мог жить банально, серо и равнодушно. Даже те, кто отрицали её свет, несли его миру, сами того не понимая. В этом чудо магического камня и образа его талантливой хозяйки.
ПРИЗВАНИЕ
Любое призвание мало только раскрыть в себе, его нужно завоевать неустанным трудом и заслужить жертвенностью.
“Обладателю любого таланта, чтобы черпать из него всю жизнь – придётся отказаться от покоя, личного благополучия, внутренних противоречий; не ждать признания и упиваться похвалой, а бороться каждый день за минуту свободы выражения себя. Сгореть придётся дотла, такова расплата за талант.” Это сказал Л. Н. Толстой. Его слова относятся ко всем, кто выбрал служение идее, народу, родине. Не считая трудов и не ожидая даров! Это и про Марию Маруневич.
Остались ли в гагаузских селениях тропинки, не исхоженные ее ногами? Обряды, не изученные ее пытливым умом? Притчи, не записанные ее рукой? Узоры, орнаменты, народные изделия, пропущенные ее глазом? Традиции, которые бы она ни чтила, события, в которых не участвовала, люди, которых не обняла…?
Материальная культура нашего народа, его быт, строительство жилья, уклад, праздники, фольклор, еда, творчество одежда, сказки, колыбельные – всё её интересовало. По крупицам собирала и систематизировала материалы и, вдохнув в них жизнь, выпускала в мир. Благодаря ее монографиям, книгам, находкам, дару делиться, о нас узнавали, к нам тянулись, нас изучали. Мир мало знал о гагаузах, Мария Васильевна стремилась разбить эту стену безызвестности.
Её можно было встретить везде: в маленьком селе или большом мегаполисе, на крестинах или на свадьбе, научном симпозиуме или митинге, среди крестьян или светил науки.
Многие часы она проводила в архивах, мчалась в любой уголок земли, чтобы открыть новую строчку о своём крае и его жителях, вписать в летопись новый факт о нас.
Она скрупулезно собирала историю гагаузского народа, вела этот предмет в университете, готовила к изданию книгу. Не успела. Её записями воспользовались другие, но полной, честной истории, которую она писала, нет до сих пор. Как и нет собрания ее сочинений. Книги памяти и заслуг.
ПАРАЛЛЕЛИ
Мне посчастливилось в Турции познакомиться с академиком Halil Açikgőz.
Он знал и высоко ценил Марию Маруневич. Не только за её учёные изыскания, аналитический ум и борьбу за самоопределение гагаузов. Они были безусловны.
Он почитал её за чистоту и порядочность, любовь и гордость, милосердие и скромность.
Фото: arkeolojikhaber.com
“Мне выпало часто общаться с гагаузами, – сказал он мне как-то. – Всегда веду с ними диалоги – параллели. Например, как они оценивают творчество Федора Достоевского.
“Ооо, это творчество – глубокая философия!” – отвечали гагаузы.
“А как находите стихи Назими?” – “Сильная поэзия, патриотическая”.
“Что скажете про картины Сальвадора Дали?” – “Потрясающий взгляд на жизнь”.
“Личность Черчилля положительно воспринимаете?” – “Дааа, сильный лидер своей нации”.
“А как ваш писатель К., поэт Ф., художник И., политик Т., историк Б.?” –
“Да разве это писатель! Поэт – никудышный. Художник – мазила. Историк – привирает, а политик ворует…”
Академик не понимал, почему гагаузы чужими восторгаются, хвалят, а своих чернят. Чужие – все сплошь хороши, а свои – поголовно чудовищны…
Академик нашёл ответ, когда познакомился с Марией Васильевной и подверг ее тоже своей диалоговой параллели.
“Думал бы я о вас плохо, если бы не эта удивительная женщина, – признался он мне. – О ком бы я у нее ни спрашивал, глаза загорались симпатией и сыпались характеристики одна ярче другой. Все ваши пишущие, рисующие, творящие политику или искусство, по ее словам, были лучшими. Она гордилась каждым и расточала поклоны души. За такую ее чистоту и искренность, я простил всех гагаузов – критиканов, принимал их, помогал, чем мог”.
Мария Маруневич не только хвалила наших, но и просила всегда за всех.
“Я – лучшая, единственная, самая-самая…” – она так никогда не говорила, не писала, не думала.
Я держала в руках сотни других её заявлений, исписанных отчетливым, ровным почерком, в которых излагались просьбы за кого-то: “выделите молодому учёному деньги на книгу”; “помогите нашим историкам попасть в архив”; “нужны средства на исследования талантливому этнографу”; “организуйте у нас ярмарку народного творчества”; “возьмите студентов на практику”; “позаботьтесь о наших женщинах”; “признайте заслуги того-то”; “платите молодежи за риск, за труд, за самопожертвование”; “берегите талантливых, их у нас единицы…”
Ей не отказывали. Солнечная, редкая, заботливая Мария Васильевна думала обо всех, но не о себе.
За рубежом её боготворили, преклонялись и даже стремились приложиться к руке, считая святой. А дома?
А дома… восторгались, но не все, аплодировали через одного, поддерживали частично.
Причина – зависть.
Есть у наших обывателей такая черта. И присочинить способны всякую несуразицу и ударить посильнее. Ей было больно. И переживала она очень.
Президент Гагаузской Республики Степан Топал после ее смерти изрёк сокровенное о том, что Мария Васильевна, была не просто умом и живчиком науки и политики Гагаузии, “она была красивой, женщиной, обаятельным человеком, эталоном прекрасного, а мы ей всё товарищ, да товарищ…”
ЗАРУБКИ НА СЕРДЦЕ
Куда бы она ни ездила, отовсюду везла в Комрат книги, кассеты, сувениры, методические разработки, технические средства, оборудование, картины, связи…
Километры нитей дружбы завязала по всему миру. Очаровывала собою и влюбляла всех в наш край, народ, культуру.
Как она говорила о гагаузах! Так никто не умеет до сих пор. Её голос, интонация, даже тембр проникали в самые глубокие уголки человеческой души и оставляли там зарубки.
Ей писали отовсюду тонны писем. Их содержание потрясает. В большинстве мольба: “помогите получить стипендию”, “пришлите пожалуйста лекарство”, “достаньте книгу”, “подберите литературу”, “напишите про нас”, “посоветуйте, как жить”, “подскажите тему диссертации”, “опубликуйте монографию”, “отредактируйте текст”, “дайте рекомендацию”, “подсобите с защитой”, “передайте посылку”, “устройте детей”, “защитите нас”…
В других письмах – поток благодарностей. Она делала всё, о чем просили! Безвозмездно. Кому еще под силу такое? Почему не отказывала? Считала, что отказ плохо отразится на репутации гагаузов.
А ей самой отказывали. И один такой случай её убил. Это была такая болезненная зарубка, что оборвала её кардиограмму жизни.
«ОНИ МЕНЯ УБИЛИ»
В Комрате заседал 20 лет назад оргсовет, созданный Исполкомом Гагаузии. Слушался вопрос о Научном Центре. Его создала Мария Маруневич и отдалась детищу с таким жаром, что не осталось сил на себя. Совсем. На этом трагическом заседании придрались к ее работе и вынесли суровый вердикт. Сняли с должности и назначили нового директора.
Она не ждала никогда похвалы, не коллекционировала медали и заслуги. Она честно и страстно служила своему народу, очень много работала, сделала ряд открытий и подарила Гагаузии науку, отечественную педагогику, политологию, дипломатию, красоту, необыкновенной притягательности образ гагаузской женщины. Создала колыбель науки, где мечтала вырастить плеяду ученых.
Делала это как всегда талантливо. Но в одночасье растоптали её жизнь, душу, Центр. И нечем стало дышать. И незачем.
– Они меня убили – сказала она мне на улице, еле волоча ноги после злосчастного заседания.
– Что случилось, дорогая Мария Васильевна? Кто Вас убил?
– Два Степана…
Она это сказала не только мне. Всем, кого встретила и кому позвонила…
Через пару дней её сердце остановилось.
Не стало той, кто отдал, в буквальном смысле, жизнь – за свой народ, призвание, любовь.
Участники тех событий молчат, не покаялись, не попросили прощения, не мучает их совесть за загубленную жизнь Личности.
ЧТО ЕСТЬ МУДРОСТЬ?
Пытливый ум. Развитый интеллект. Склонность к анализу. Мыслительные процессы в динамике. Способность к принятию мгновенных правильных решений. Изобретательность. Жизненный опыт. Высокая культура. Обширный багаж знаний. Постоянное саморазвитие. Настоящая самоотдача. Жертвенность. Выносливость. Скромность. Доброта… Список мудрости велик, а обладателей – единицы.
Мария Васильевна была мудрой. Мы обязаны воздать ей широкую память души.
Назвали некогда “украденный” Научный Центр ее именем, а не университет. Поставили на Аллее бюст, на доме, где жила, табличку. Проводятся в дни рождения и смерти круглые столы. Подготовил документальный фильм Виталий Гайдаржи на GRT.
Но почему до сих пор плачет её душа и это слышат все, кто её любил?
Мудростью за мудрость мы не ответили. Книги ее не издаем. Кино не снимаем. Мемуары о ней не пишем. Память сделали разовой, а любовь – дозированной.
Не умеем мы ценить редкие дарования своего народа…
Автор: Анна Харламенко
