Анна Харламенко, исследовательница глубоких человеческих историй, в своей новой статье раскрывает поразительные параллели двух жизненных путей. Одна женщина, физически здоровая, но живущая на обочине общества, скитается по мусоркам, в то время как другая, закованная в инвалидную коляску с детства, излучает чистоту души и благородство. Через их истории Анна Харламенко ведет читателя в мир противоречий, сострадания и надежды, показывая, что истинное существование не зависит от физических обстоятельств, а от силы духа и внутреннего благородства.
ПРОЛОГ
Чаще всего я пишу о том, как здорово находить необычное в обычном, ощущать поэтику в жизни, в людях, в себе, строить судьбу вопреки и навстречу, жить, по возможности, счастливо и воспринимать человека как благо, даже если очевидны все его зигзаги.
Нынче способность радоваться солнцу, цветку, котенку или пожалеть выпавшего с гнезда птенца, старушку, дрожащими руками протягивающую на продажу носки, связанные скрюченными от артрита пальчиками – это воспринимается всё чаще как архаика, “прошлогодний снег”, неразумность. А я без этого не могу жить и пишу о людях творчества и просто достойных путниках жизни, в которых не утрачены чувство сострадания, чести и красоты. Это – очерки очарованной моей души.
Кто-то снимает шляпу прочитав, кто-то пишет “спасибо” в комментариях, а кто-то цедит сквозь зубы, что это слишком сентиментально. И советуют показывать жёсткую картину дня, серую её пастораль, какой становится всё вокруг. Про изменившиеся ценности талдычат, какой-то новый образ жизни…
А если мои ценности как классика – живее всех живых? А если я ещё не разочаровалась во всех людях? И ношу с собою акварель, чтобы раскрашивать скучную серость?
Человек чаще всего сам выбирает, как ему жить и по какому пути идти. Переступить черту и шагнуть в бездну, или сохранить человеческое достоинство и скрепы духовного наследия.
У меня сегодня два героя. Два образа жизни.
БРОДЯЧИЕ ЛЮДИ. ОЛЬГА: «Я БЕЗ СЕРДЦА ЖИВУ»
На моей улице расположено несколько мусорных контейнеров. В них находят пропитание бродячие кошки и собаки, крысы ещё водятся и запахи тухлого мира на всю округу. На днях уличных животин потеснили конкуренты: мусорные хранилища стали “потрошить” бродячие люди. Если мурки и жучки вместе дружно “паслись” на этом островке жизни, то у старших “собратьев” мирно не получается: люди ведут за эту территорию затяжные и жесткие бои: разборки, скандалы, драки, пожары – если не удается “выкурить” соперников мордобоем – поджигают своё же “хлебное место” – так не доставайся типа никому…
Люди дна жестоки и завистливы, близко к ним приближаться опасно. Там сплошь деградация души, человеческого облика, искажение смыслов и всего того, что мы называем жизнью.
На днях наблюдала бой контейнерного значения, хотела сделать снимок, запечатлеть этот унизительный гротеск жизни, но тут же получила в лицо “привет” со дна контейнера… Желудок отреагировал моментально. А они это едят!
Сортируют по пакетам, коробкам, самодельным, скрипучим тележкам, что то на ходу запихивают в рот, что то тащат домой…
Как могло такое случиться? В вонючем баке с крысами – “харчуются” люди в 21 веке…
Я ошарашенно полезла к ним с вопросами. Шипят, как змеи. Деньги предлагала за ответ, брали и снова шипели…
Фото больше не пробовала делать, но затею разговорить хоть одного не отбросила.
В Прощёное воскресенье мне повезло… Рано утром, бабушка – бомж со скоростью света перетаскивала мусор из контейнеров в свою замызганную коляску. На вид показалась мне она опрятнее других и лицо не искажала злоба, а лишь дикая тоска. Я подошла и изложила свое намерение: журналист, интересуюсь её судьбой – кручиной. “Чистенькая” огрела таким грязным, трехэтажным матом, что уши, как лютики завяли. Хорошо, хоть объедками швыряться не стала. По лицу “мусорной королевы” я поняла, как действовать.
В ближайшем магазине схватила бутылку водки, селедку и мигом обратно. Она медленно картонные коробки утрамбовывала в коляску. Ждала! Старинный проверенный способ “водки и селёдки” сработал. Поговорили.
Женщина назвалась Олей, 45-ти лет. А мне показалось, 70-ти. Живёт в селе, в старой лачуге, работала раньше портнихой, обшивала всю базарную рать, а нынче здоровья нет, глаза не те, условия не те, да и желания уже не те. Однако…
В Комрат приходит на добычу 2 раза в неделю.
“Ваши городские – зажрались, много еды выбрасывают, – говорит Ольга. – Вот смотри, не гниль, а довольно сносная картошка, хлеб, даже торт, почти целый торт!”
Она радовалась, как ребенок, этому торту, а я подумала: за сколько же часов этот торт ее убьет. Срока годности был “периода Чингизхана”…
“Хлеба много тут, – продолжила она рассказывать. – Я весь забираю, с десяток курочек держу, им – корм. И сама ем, водичкой полью, да в печку, лучше свежего становится”.
Ольга была довольна: набрала много хлама. По моим меркам. По ее – много добра.
“Надо уже уходить, – застопорилась вдруг. – Дед тут один побирается, злой очень, грязный, грозил бошку мне отвинтить, если ещё раз увидит… Надо уходить!”
У нее есть дочь, живёт в Италии, замуж вышла за пожилого джентльмена, ухаживала за ним, а потом и под венец пошла. Уже 10 лет живут. Издевается он над ней, говорит Ольга, приезжать к матери не разрешает, помогать матери дочка не может- итальянец каждую копейку жмёт. Вот только на телефон скопила и отправила через знакомых маме, хоть переговариваться теперь могут.
У нее когда-то был свой дом, после смерти мужа, она начала сильно пить, дом заложила и не выкупила, дочь на заработки спровадила, работу потеряла. Долго бомжевала, жила в старой телефонной будке, чудом уцелевшей в секретном месте, от людей как шарахалась, так и не доверяет никому.
В селе, дом этот убогий ей от хахаля достался, он от пьянки сгорел. Так что, дважды вдова теперь. Дом сильно прохудился, крыша течет, окна свистят, а печь жива. Дымит, но греет. И готовит она в ней, а топливо собирает по улицам, ветки всякие и что в мусоре найдет: бумагу, пенопласт, старую одежду, обувь хорошо горит.
Из-за печки и начала она по мусоркам побираться. Там же и напарника нашла. Парень молодой был, красивый, как Ален Делон (бомж, как Делон, лихо). Пил немного, но постоянно, туберкулезом болел. Хороший мужик, но бил ее шибко, пока сам Богу не преставился. А лачуга эта ему от старой любовницы досталась, которая “пила и допилась”…
Однажды сожителю свой паспорт проиграла в карты. Он не отдал обратно. Видимо, из вредности. И сгинул, Ольга без паспорта осталась.
Худо! На работу не берут. Повело получить место уборщицы в магазине, но ненадолго. Стала водку воровать и попалась. Теперь, кому двор в селе уберёт, кому огород вскопает, но в селе у людей деньги не водятся, платят натурой: курей вот дали. Здоровье надорвала порядком, сердце болит, ноги отекают: работать стало тяжелее.
Где люди лучше живут, где хуже – она по мусоркам определяет.
“Даже не представляешь себе, сколько всего полезного выбрасывает народ, – говорит Ольга. – Я даже посуду здесь себе нашла, часы как-то попались, дорогие, но сожитель их пропил. А лекарств сколько! Я кашляла недавно, выпила порошки и прошло”.
“Порошки из мусора?” – опешила я. – А срок годности?!”
Ее это не волнует совсем. Мясом не отравилась до сих пор и “таблы” не во вред. Она их водкой запивает. Жизнь закалила. Если бы не мусорка – давно бы сгинула. Вот только выпивку никто не выбрасывает. Бутылок много и все пустые.
Стеклотару она тоже домой тащит: в землю втоптала и тротуар готов. Когда находит пакеты от сока – праздник. В них всегда остаётся нектар, до последней капли сливает в ёмкость и гонит самогон. Для себя самой. Технологией предложила поделиться, если ещё бутылку принесу, мне же это без надобности.
А где самое лакомое место – сказала без бутылки. Это контейнеры возле ресторанов, рынков и магазинов, но там свои бомжи пасутся, сунешься – зашибут.
“Что тебе купить?”– спросила я. “Конфеты!” – ответила она. Купила ей килограмм конфет. Обрадовалась сильно.
“Жизнь прекрасна! – много раз повторяла эту фразу. Мир не без добрых людей. А приедет дочка ещё лучше станет жить. Кровиночка!”
Ей вера помогает: зимой, когда холодно, и летом, когда голодно – в жару “мусорная еда” быстро портится, она сортирует содержимое баков, ищет более-менее сохранившиеся отбросы…если они таковыми там могут быть… “Гниль я не ем!” – гордо произносит несчастная женщина.
Книг много в Мусорку люди тащат. Она их сгребает в сумку в первую очередь. Во – первых, топка, а во-вторых, не поверите, читает отдельные экземпляры. Даже отложила парочку книг, не сожгла. И вообще, женщина из помойки утверждает, что ей не стыдно в ней копаться, если людям, не стыдно книги выбрасывать.
“Покупали для чего? А теперь – на вынос… ценности поменялись?” – говорит Ольга.
Мысль эта отозвалась во мне болью… книги – моя страсть…
Я предложила устроить ее в дом престарелых. Отказалась, там режим и все такое, а она птица вольная, куда хочет, туда летает…
“Почему ты стала брошенным человеком?” – спросила я напоследок.
“Потому, что я без сердца живу. Оно ещё в детстве улетело в небо.” Бомж-философ!
Ольга сильно болела в детстве. Прочили смерть. Выжила. Но приснился сон, что сердце ее, как шарик, помчалось за облака, и с тех пор она мало, что чувствует…
Проходя мимо мусорных баков, в которых копошатся эти бродячие люди, кошки, собаки, щемит сердце. Знаю, что у каждого своя правда и своя трагедия жизни, но туда они не пускают чужих и, что самое удивительное, не хотят ничего менять…
Может не все, Ольга не хочет – там за чертой у неё своя мораль…
ДУХОВНЫЕ ЛЮДИ. АННА: «ЖИЗНЬ, КАК ОДУВАНЧИК»
История моего второго героя состоит из мужества, упорства, воли к жизни и сопротивления, выпавшим на долю испытаниям. А их было пруд пруди.
Зовут Анна. Тихая, мирная, покладистая, мудрая, набожная. Она слышит сердца людей. И научилась их понимать.
Не сломили Анну ни увечье, ни недуги, ни материальная незащищённость, ни смерть близких. А уж судьба-кручинушка постаралась – трактором по ней прошлась.
В детстве девочке маленькой ножки прищемили телегой, и стала она хромоножкой. Не лечили тогда такие травмы. Во взрослой жизни нашелся такой доктор. Но ещё больше покалечил. До операции у неё ножки расходились, как на льду, усилием воли она их собирала вместе и ходила хромая. Было больно, терпела. А после операции – инвалидная коляска.
Доктор долгое время ещё и деньги вымогал за свое лечение… потом отстал. И стала Анна инвалидом.
Жизнь живёт интересную, насыщенную. Духовную! Старается ни дня без оптимизма! Вера во Владыку Небесного не дает погаснуть фитильку ее души. Святые отцы ее навещают. По монастырям ее возят, в доме всегда полно жаждущих до слова божьего люди. Став проповедницей – обрела душа покой. И сотням людей помогает примером, словом, теплом и силой.
Не сдаваться! Из ее уст эти слова звучат, как гимн человеку. Анна ценит свою покалеченную жизнь, любит людей и делится сердцем.
“Жизнь – как одуванчик, из состояния солнечной улыбки переходит в седую печаль. Но разлетевшись по миру зонтиками любви, греет жаждущих. Я связала себе одуванчиковый парашют, когда время придет – поднимусь в небо и разлечусь по миру мириадами звёзд, буду освещать людям путь. В темноте нынче ещё много людей живёт…” – Философия Анны.
Жизнь отняла ноги, но подарила душу – чистый родник. За всех молится и молитва ее сильная. Она – страдалица, боль познавшая. К Богу такие люди близки.
Два человека, два совершенно полярных образа существования
В одном красной нитью – воля к жизни, вера, дух божественный, добро вопреки недугу, улыбка прогоняет боль с лица и оно излучает свет.
В другом – стремительное скольжение на дно, потеря себя и деградация духа. Тело живо, а душа почти умерла.
Они сделали сами свой выбор. Через боль, сомнения, страдания, потери, смерть. Жизненный подвиг Анны – мое сердце принимает. А нравственное падение Ольги – отторгает.
Дай Бог Анне жизни без боли, а Ольге – озарения.
Бродячие и духовные люди – не параллель, но они могут сойтись в системе координат любви.
Анна Харламенко
